Олонец

Всего мостов — по рассказам — восемь. Но нарочно их считать нет нужды и охоты: они преследуют человека в Олонце повсюду... кажется, они везде, и им принадлежит этот город. Город у слияния рек, вздумавший соединить разделенные природой берега.

Мосты Олонца — деревянные и каменные, среди них есть и пешеходные. Они настолько олонецкие, «свои», деревенские, что остается только надеяться, что никогда на смену этим поставленным на срубах бревенчатым мостам не придут железобетонные (такие уже есть в Олонце, и более их не требуется этому городку).

Мосты соединяют улочки и дворы с другими такими же. Соединяют и не с такими: например, с новым центром города — с гостиницей, спрятавшимся незаметным Лениным перед администрацией, улицей пятиэтажек и сквериком перед почтой. Но чуть поодаль от этих новшеств улочки снова уводят к деревянным домикам и непременно выводят на мост, за которым уже и речи о чем-то особенном быть не может. Так что единство Олонца, внутреннее и внешнее, как города — связано с его мостами.

По всей России на заре 90-х стали закрываться за ненадобностью заводские ДК, небольшие клубы, а интерес к художественным и спортивным кружка’м стал спадать. Появился разительный разрыв между райцентрами и областными городами. В областных центрах стал развиваться современный шоу-бизнес, вытесняя все прошлое; прививалась новая культура развлечений, которая была изначально «чужой», западной. В райцентрах же современная инфраструктура развлечений возникла там, где местные предприятия (обыкновенно промышленные) сумели встать на ноги, создав спрос на услуги уровня выше среднего.

Что же представляют собой «обыкновенные» города ближнего Севера? Это городки, возникшие при строительстве железной дороги и выделившиеся среди других станций главным образом за счет чуть лучшего транспортно-географического положения, которое определило возникновение в них промышленности лесного комплекса. Примерно таковы — с разными вариациями — Кондопога и Сегежа***, Медвежьегорск и Лодейное Поле. «Крайние» варианты — пришедшие в упадок Кемь и Беломорск. Олонец разительно отличается от них изначально: железная дорога Петербург—Мурманск обошла его. Только в 1974 г. здесь прошла железнодорожная ветка, соединившая эту основную дорогу с железной дорогой, ведущей из Петербурга через Приозерск и Сортавалу в Костомукшу и Юшкозеро. С другой стороны, Олонец не стал городом лесопереработки; небольшой леспромхоз да деревообработка, вынесенная из города в поселок Ильинский, во многом автономно существующий, даже отделенный административно от Олонецкого леспромхоза — вот и все, что здесь появилось. Не вышли за рамки обыкновенного набора (хлебозавод, молокозавод) и пищевые предприятия. Внутренней силой, влекшей в Олонец молодежь района, стала ПМК-2, передвижная механизированная колонна. В расчете на ее ресурсы происходило в 70-е годы «закрытие» деревень района; она строила новые пятиэтажки. Судьба Олонецкого района была предопределена необычными для Карелии возможностями развития сельского хозяйства: здесь возникли не только зверосовхозы, кстати, сегодня в основном закрытые — в отличие от понемногу работающих зерновых и картофельных хозяйств.

Город в 90-е годы не испытал таких потрясений, как прочие карельские города. Здесь не было упадка градообразующей лесной промышленности — город продолжал ориентироваться на сельское хозяйство, обвал которого не сказался на нем так сильно. Может быть, сыграло свою роль и то, что олончане издавна рассчитывали только на собственные ресурсы; здесь не было железнодорожной мобильности населения. Поэтому, когда многие жители городов вдоль Октябрьской железной дороги занялись торговлей, вернее, специфическим ее видом — они стали возить дешевую одежду и разные «товары народного потребления» с рынков Москвы в свои города, Олонец не вошел в число такого рода городов. И сегодня город понемногу выживает, развивается, совершенствуется; и «понемногу» — здесь ключевое слово. Город будто бы живет своей жизнью, осознает свое место и потому видит свои маленькие, тихие достоинства. Он бережет свою провинциальность — в прелести миниатюрности, домашней атмосферы — и сочетает ее с современной культурой развлечений. Такой вот нестандартный городок — не промышленный и не торговый, но — живой.

Олонец — удивительный город: он на 60% карельский. Понятно, что большинство олонецких карелов не говорят на родном языке, однако же путешественника непременно поражает в Олонце, с какой частотой встречающиеся здесь люди оказываются карелами!

Карельский народ состоит из нескольких этнических групп, различающихся диалектом. На севере и в средней части республики живут карьялани — «собственно карелы», которым принадлежит знаменитый эпос «Калевала». Кроме того, есть еще ливвикей — приладожские карелы; и лю(ю)дикей — прионежские. Олонецкая земля издавна была населена «ливвиками», что, кстати, еще одно отличие Олонца от ряда городов Карелии вдоль железной дороги. Интересно, что по сей день сохранилось неодобрительное отношение к жителям села Михайловское (в 30 км от города), которых называют «евреями». Село это населено «людиками».

Как и во многих национальных республиках, в Карелии в 90-х годах начался всплеск национального движения. Но размаха оно не получило: доля карелов в населении мала; многие из них не знают ни родного языка, ни традиций предков; возможно, дело и в пресловутой спокойности северных народов. Однако в Карелии есть своя особенная черта, которая предопределила интерес к карельскому языку и культуре среди современной молодежи. В Олонце есть детский сад и школа, где дети говорят на двух языках и изучают карельскую (ливвикскую) национальную культуру. В Центральной библиотечной системе Олонца показывают многочисленные книжки местных поэтов и писателей, пишущих на карельском языке; детские учебники языка и т. п. (они изданы на деньги республиканской партии националистического толка). И с гордостью говорят о возрождающемся интересе детей к национальному языку. «Вернее, скорее — к финскому...» — вот было объяснение. Близость Финляндии и интенсивность экономических контактов с ней вызвали интерес к финскому языку; а родственность полузабытой национальной культуры и финской — спровоцировали интерес к карельскому языку и культуре среди современной карельской молодежи, родители которой практически не говорят по-карельски (в отличие от бабушек). И особенно актуально это явление стало в транзитном по своему положению на Голубой дороге Олонце.